Однострочники по заявкам, 8/8

[puhospinka]

Ранее, с 1 по 5

1. Для Botan-chan

Бьякуя/Ренджи. "Забыл, что у меня есть банкай"

183 слова

Площадку для новых казарм шестого отряда расчищали третий день. Деревья, заросли кустарника — особо стойкий вид, Маюри собой гордился — не брало даже кидо, поэтому корчевать приходилось практически вручную. Ренджи, руководивший работами, появлялся поздно, падал на футон рядом и засыпал, уткнувшись в плечо. Сам Бьякуя большую часть времени пропадал на совещаниях — нужно было больше средств на отстройку; а еще в четвертом отряде — связки все еще не восстановились.
Сегодня он пришел оценить темп работ и выдернуть Ренджи из его кустов немного пораньше — недаром говорят, та работа хороша, с которой не стоит спешить.
Громкий треск сучьев и отборный мат заставили Бьякую приподнять бровь: Ренджи даже в казармах бывал куда сдержаннее.
— Что случилось? — поинтересовался Бьякуя, не сводя зачарованного взгляда с загорелого исцарапанного торса.
— Забыл, что у меня есть банкай, твою м… — Ренджи утер с лица пот, достал Забимару.
Ревущая, грохочущая масса пронеслась над подлеском, выворачивая целые пласты земли с клубками нитей-корней.
Бьякуя открыл было рот, потом посмотрел на Ренджи, затем — на площадь расчистки, и потянулся за Сенбонзакурой. В конце концов, у него тоже есть банкай. А Ренджи ему, похоже, не заполучить раньше, чем тот покончит со своей работой.

2. Для CrazyJill

Урахара|Йоруичи, "Поиск черной кошки"

187 слов

Киске бродит между стеллажами, перебирая, переставляя коробки. Он поднимает те, что полегче, отодвигает те, что потяжелее — планомерно, методично. Йоруичи сидит, не шевелясь — со стороны ее, наверное, можно принять за статуэтку. Или чучело. Она фыркает про себя. Но если Киске подберется ближе, то почувствует ее духовную силу. И тогда поиск закончится. Вопрос лишь в том, когда именно это произойдет.
Лицо, скрытое подами шляпы, виднеется сквозь просвет между стеллажами. Он резко разворачивается и смотрит Йоруичи прямо в глаза. Шерсть невольно вздыбливается, а Киске с треском захлопывает веер. Включается свет.
— Один метр двадцать шесть сантиметров, Йоруичи-сан.
Она чихает и спрыгивает с облюбованного места — превращаясь в полете и опускаясь на пол уже на своих двоих.
Киске мягко улыбается и протягивает ей кимоно.
Йоруичи сердито выхватывает и идет к выходу.
— Много. Этого все еще много.
Киске идет позади и, Йоруичи готова поклясться, улыбается.
— Огромный успех, — отвечает он, и Йоруичи неохотно натягивает кимоно.
Контроль духовной силы и его тренировка — нудное и утомительное занятие, но деваться некуда. Впрочем, когда Киске не сможет ее обнаружить за метр от себя — значит, этого не сможет сделать никто и никогда. До успеха осталось какие-то жалкие двадцать шесть сантиметров.

3. Для Аурум

Бьякуя|(/) Ичиго, "И чего ты добился?"

113 слов

Бьякуя всегда приходит бесшумно. Раньше он как будто стеснялся своих появлений, сейчас — по привычке. Когда Ичиго открывает глаза, видит прямую спину в черном косоде, темные волосы разделены на пряди. Бьякуя смотрит в окно, потом разворачивается и говорит:
— Ты проснулся.
А Ичиго всегда отвечает:
— Да.
Иногда ему кажется, что это какой-то бессмысленный ритуал, иногда — что в этом обмене репликами кроется что-то важное.
Иногда Бьякуя рассказывает о событиях в клане, иногда Ичиго говорит о своей жизни.
Иногда они просто молчат.
Но так или иначе между ними висит вопрос: «И чего ты добился?».
Когда на него есть ответ — пусть даже молчаливый, значит, время с последней встречи прошло не зря. Последние несколько лет этот ответ есть всегда.

4. Для C@es@r

Шинджи/Хиёри. "И долго ты будешь пропадать в своём Готее?!"

167 слов

— Шинджи, ты придурок.
— Э… — телефонная трубка чуть не выскочила из рук. Где же этот чертов платок?
— Какого хера по всему дому валяются пластинки?
— Бля, — Хирако кое-как поймал все-таки выскользающий из пальцев телефон.
— Пластинки, Шинджи! — продолжала надрываться трубка, — где ты их вообще откопал?
В окне показалась адская бабочка.
— Бля, — Хирако прижал трубку и пошел открывать створку.
— Ты себе представляешь, сколько они собирают пыли?!
Хирако отодвинул трубку от уха и свирепо уставился на бабочку:
— И?
— Что «и»?! — взвилась трубка, — недоумок! Ты меня вообще слушаешь?
Хирако, придерживая плечом телефон, начал повязывать платок. Бабочка скрипела голосом генерала Ямамото последние приказы. Звонкие вопли Хиери красиво, мать его, аккомпанировали.
— Да, я понял, — Хирако отвернулся от бабочки, упал на кровать и закинул ноги на стену.
Трубка молчала. Хирако тоже.
Слышалось тяжелое дыхание Хиери.
— И долго ты будешь пропадать в своем Готее? — тихо и несчастно спросила она.
— Фигня, на днях вернусь, дурья ты башка, только и можешь, что ныть.
— Я не ною! — в трубке раздался треск.
Они продолжали переругиваться.
До вторжения оставалось ровно пять минут.

5. Для emellient

зараки/бьякуя "куда говорите увезли..."

188 слов

Капитан Зараки вышел из комы ровно через минуту после того, как капитана Кучики и прочих упаковали в транспортные сферы и погрузили в тенчурен. То есть, как — вышел: просто открыл глаза, похрустел шеей, потянулся и встал с кровати. Осмотрелся, погладил по голове прижавшуюся к нему Ячиру и коротко поинтересовался:
— Где Кучики?
Юмичика торопливо пересказывал последние события — от прибытия Ичиго до появления Нулевого отряда, Кенпачи шагал по коридору больницы, и медсестры жались к стенкам.
У выхода его встретила капитан Унохана, ласково улыбнулась и порекомендовала вернуться в палату: «Могут быть рецидивы».
Кенпачи взял Унохану за плечи, убрал с дороги и вышел на улицу.
— Куда, говорите, его увезли?
Тенчурен наливался лимонно-желтым светом.
— Пока еще не…
Голос Юмичики потонул в грохоте — огромная колонна стартовала. А Кенпачи одним прыжком преодолел расстояние до нее, ударом кулака взломал сияющую стену и исчез в разломе.
Капитан Унохана откашлялась:
— Если не вылетит оттуда сразу же, значит, отправится вместе с ними.
Колонна, дрожа, замерла в воздухе, тянулись томительные секунды. Потом разлом затянулся, и тенчурен резко стартовал ввысь.
Капитан Зараки бывал чертовски убедителен — так думал Юмичики, отправляясь в палату под бдительным взором капитана Уноханы. Особенно когда дело касалось капитана Кучики.

6. Для Веточка_Сирени

Кенпачи/Юмичика "это будет непросто"

Осторожно, немножко NC и немножко йумар.
С днем рождения

250 слов

Соблазнять капитана Зараки — все равно, что пытаться пробить лбом каменные ворота. Ты скачешь, скачешь вокруг, несешься на них с разбегу, врезаешься так, что потом тело звенит от макушки до пяток. Неприятно, некрасиво, а, главное, бессмысленно. Но ты продолжаешь попытки, потому что альтернатива — не делать ничего, а такие банальные решения Юмичика искренне презирал.
Зато в один прекрасный день Юмичика обнаружил себя человеком, который с размаху вломился в открытую дверь.
Капитан Зараки вызвал к себе ничего не подозревающего Юмичику, к тому же обеспокоенного гладкостью прически, к себе — и без лишних разговоров разложил на первой попавшейся горизонтальной поверхности. Кажется, это был стол, но Юмичика от неожиданности тогда не очень соображал.
А капитан Зараки проворчал на ухо:
— У тебя есть минута, чтобы свалить нахрен.
Этой минуты Юмичике хватило, чтобы вывернуться из стальных объятий, поправить прическу, а потом доходчиво объяснить капитану Зараки, куда он эту минуту может засунуть. И не только минуту. И не только засунуть. Короче говоря, взаимодействовать с капитаном оказалось легче легкого.
Только когда Юмичика увидел возбужденного капитана Зараки, чье мужское достоинство было толще его руки, он понял, что все только начинается.
— Это будет непросто, — он потерся промежностью о скользкий от смазки член и направил его в себя.
Это точно будет непросто — задыхался он, смаргивая слезы, когда капитан вбивался в него мощными рывками. От боли кружилась голова и подташнивало.
Но оно того стоило — так думал Юмичика, глядя в помолодевшее, словно разгладившееся лицо Кенпачи. Он дремал, прижимая к себе Юмичику, и бессознательным жестом перебирал пряди волос, отчего в груди танцевал солнечный зайчик.
Точно стоило.

7. Для Shadowdancer

Бьякуя/|Кайен. Свобода. Равенство. Братство?

233 слова

Бьякуя завидовал Кайену. Тот мог, не спрашивая разрешения, целыми днями бродить по какому-нибудь дальнему району Ругонгая, чтобы вернуться с ворохом историй, приключений и всяких интересных штук. Конечно, завидовал не настолько, чтобы мечтать изменить собственный статус — вот еще! — но достаточно, чтобы не скрывать от Кайена свой интерес к нему и к его путешествиям. Тогда же опытный, почти взрослый Кайен учил его целоваться — в старом саду за сливами. У этих поцелуев был вкус и запах свободы.
Когда клан Шиба изгнали из Сейрейтея, дедушка сказал, что Кайен теперь не ровня Бьякуе. «Ты должен держаться подальше от него», — увещевал дедушка. Бьякуя соглашался, а сам убегал в Руконгай, к Кайену, благо, за повзрослевшим наследником никто, кроме Шихоин Йоруичи, угнаться не мог, а той он ни к черту не сдался. Лейтенантами они с Кайеном стали одновременно, и Бьякуя решил, что это достаточное условие для равенства и возможности открытого общения.
Когда в клане появилась Рукия, Бьякуя пошел к Кайену — попросить присмотреть. Стать другом. Или тем, кем не получалось быть Бьякуе — братом.
— Какой разговор! — Кайен весело огрел его по плечу, — мы, руконгайское братство, должны держаться вместе, а?
Кайен давно погиб, а Бьякуя все еще ему завидует. Свободе со вкусом поцелуев, равенству — со всеми и для всех — и тому самому руконгайскому братству, которое жило в Рукии и Ренджи, но не в нем.
Иногда Бьякуя мечтал умереть так же – ни о чем не жалея, поступая, как велит долг, в мире с самим собой.


8. Для ~Плачущий Ангел~

Гриммджо/Ичиго "Под ноги смотри"

377 слов

Гриммджо знает, что спит, но не помнит, чтобы просыпался. Ему снится один и тот же сон. Он идет по песку, рядом — Куросаки Ичиго. Рыжие волосы выделяются ярким пятном на сером пейзаже, и это раздражает. Гриммджо хрипит, разворачиваясь к Куросаки — и натыкается на невидимую стену. Он колотит по ней кулаками, сбивая костяшки пальцев, но совсем не чувствует боли. Куросаки — недоступный, яркий, горячий, как сам бой, смотрит с беспокойством и жалостью, а это бесит еще сильнее.
Потом говорит:
— Под ноги смотри.
Когда Гриммджо вскидывает взгляд, Куросаки больше нет, есть холодная серая пустыня и раздирающая грудь тоска. Его накрывает чернота — и так до следующего сна.
Гриммджо собирается проломить сраную стену и надрать Куросаки задницу. От этих мыслей по телу разливается тепло. Пальцы сжимаются в попытке нащупать меч… И снова надвигается чернота.
Куросаки появляется неожиданно.
— Смотри под ноги, — говорит он.
Но Гриммджо больше не собирается вестись на эту херню, он бросается к преграде и бьет, выворачивая плечо из сустава. Боли по-прежнему нет, но тело его подводит — скручивается и оседает на серый песок.
— Смотри же под ноги, придурок, — отчаянно шепчет Куросаки, и Гриммджо растерянно озирается. Рыжая шевелюра вспышкой маячит где-то сбоку, надо не выпустить его из вида, иначе… Иначе что? Он не помнит.
Гриммджо смотрит под ноги — тускло блестит металл. Он торопливо разгребает песок, вытягивая меч — на лезвии зазубрины, гарда побита и исцарапана. Рукоять ложится в руку привычно, словно меч — продолжение тела.
Куросаки по-прежнему здесь. Он смотрит на Гриммджо, и в глазах что-то такое, из-за чего хочется раздолбать чертов барьер прямо сейчас. Он делает замах — и рубит наискосок.
Преграда взлетает в воздух фонтаном зеркальных осколков, в каждой отражается серый песок. Белый свет слепит глаза, в горле — сухая резь, ногти царапают хлопок постели.
Гриммджо открывает глаза и видит Куросаки. Рука неподъемная, мышцы отказываются слушаться, но Гриммджо тянется к рыжему пятну, каждый миг страшась наткнуться на барьер. Но рука упирается в горячую грудь, в подушечках пальцев отдается стук сердца.
Надо, наверное, что-то сказать. Но Куросаки его опережает.
— Сукин сын, ты очнулся.
Гриммджо бы предпочел какие-нибудь другие слова. Например, «несите ему жрать» или что-нибудь такое. Но это тоже сгодится.
Гриммджо цепляется за косоде, тянет Куросаки на себя, заставляя устроиться рядом, и закрывает глаза.
Он знает, что скоро проснется. А еще ему больше не снятся сны. Гриммджо крепко держит Куросаки — на всякий случай. Он вспоминает.